Наверное, если бы «мальчика из Бундестага» учили на таких письмах, которое прислал в адрес Народного кинопроекта Алексей Прохоров, главный механик обнинского хлебокомбината и создатель группы "Пограничное братство Малоярославца", этот мальчик нашел бы совсем другие слова для своего выступления.

«К войне я относился, наверное, как большинство людей моего возраста, то есть дежурно почтительно и уважительно, - пишет Алексей. - Мои родители родились в начале войны, деды воевали. Я знал, что один дед служил в системе НКВД, о другом деде знал, что погиб на войне, а меня назвали в его честь.
Все изменилось в 2015 году, когда однажды младшая дочка Елизавета, придя со школы, попросила рассказать о воевавших предках, для Бессмертного Полка. А я не знал, что ей рассказать. Стало очень стыдно, что, дожив до 40 лет, так и не сподобился разузнать толком о человеке, в честь которого был назван. К счастью для меня моя тетя Валентина Алексеевна Мухина и моя двоюродная сестра Алена сохранили архив писем моего деда к семье, и историю жизни в условиях войны.
С этого момента мое отношение ко всему, что связано с войной и событиями, происходившими в то время очень, сильно изменилось. Знаете, когда мы с женой и двумя нашими дочками перечитывали эти пожелтевшие треугольники, мы не могли сдержать слез. В этих письмах целая жизнь.
Смею предложить, письмо моей сестры Алены для меня. Прочтя его, вы поймете, почему я и моя дочь хотим принять участие в съемках фильма. Принять участие в любом статусе. Я (инженер-механик) могу быть полезен как в массовках, так и в обслуживании съемочной площадки».

Вспоминает моя двоюродная сестра Алена, внучка Прохорова Алексея Дмитриевича.

Письмо внучки Прохорова Алексея Дмитриевича.

Здравствуйте, мои родные!
Вот наконец-то и наступили выходные, на которые я запланировала написать вам письмо и рассказать все, что я знаю про дедушку. Я ездила с родителями на дедушкину могилу в Венгрию, г. Хатван, в 1989 году, летом.
От той поездки в Венгрию у меня остались смешанные чувства. Это была моя первая поездка за рубеж (напоминаю, на дворе был 1989 год), все казалось восхитительным и чудесным: в магазинах полно всякого ширпотреба, потрясающей красоты Будапешт, величественный Дунай, Мак-Дональдсы, пиццерии… Как все хорошо! И вдруг среди этой сказки, как ножом в сердце, пырнул пожилой венгр в электричке. Узнав что мы русские, он сказал: «Русские плохие». Вот и все. Мы все плохие. И я, и мои родители (о которых я
точно знаю, что они хорошие!) и мой дед, который прожил в трудах и заботах на этой Земле всего 34 года! Я тогда разрыдалась прямо в этой электричке. Сейчас уже не плачу, но все пытаюсь понять почему они не ценят нашу Победу??? Мне понравился ответ на этот вопрос режиссера
Шахназарова. Он сказал, что для стран Западной Европы это была просто капитуляция, а для русских – вопрос жизни и смерти. Ведь в планах Гитлера было уничтожить негров, цыган, евреев и нас - славян…

Прохорова Алексея Дмитриевича призвали на фронт буквально через месяц-другой после рождения сына Льва, летом сорок первого года. Потом фронт отошел к Москве, и семья оказалась на несколько месяцев на оккупированной фашистами территории. Мама вспоминала об этом периоде, как о самом ужасном времени. Поскольку город находился прямо на Варшавском шоссе, по которому двигались отступающие наши войска, то город немцы очень сильно бомбили с воздуха. Мама рассказывала, что бабушка вырыла окоп в огороде, и во время бомбежек они там пытались укрыться. Мама говорила, что бомбы, когда летят, они издают такой воющий звук. Когда слышишь визг этих снарядов, кажется, что каждая бомба ударит прямо в твое укрытие. После окончания бомбежек они выходили из укрытия и видели все последствия.

Мама рассказывала, что на улицах валялись куски людских тел, которые какое-то время никто не убирал – в этом кошмаре не до этого было. Когда немцы вошли в Малоярославец, танки проехали по улице Комсомольской и обстреляли каждый дом. Мама говорила, что все дома были этими выстрелами в той или иной степени повреждены, в том числе и их дом. Сестру Алексея Дмитриевича Тамару немцы изнасиловали, а она была на тот момент по возрасту школьница… Еще более младших сестренок Тоню и Катю хотели просто застрелить, потому что дети им показались чересчур темноволосыми-кареглазыми и похожими на евреев… Их мать плакала и хваталась руками за автоматы немцев, упросила не убивать детей. На время оккупации бабушка Евдокия с тремя своими детьми скрывалась в деревне у родственников по своей линии.

Справедливости ради хочу сказать, что рассказы моего отца о времени оккупации фашистами отличаются коренными образом (папа родился на Украине). Он рассказывал, что к ним немцы вошли без выстрелов, в хорошем настроении – как рачительные и бережливые хозяева, настроенные на сотрудничество с местным населением. Правда, в папином городе Новоград-Волынский (бывший Звягель) немцев, никто хлебом-солью не встречал, как на Западной Украине.

Когда немцев отбросили от Москвы и фронт прошел через Малоярославец в обратном направлении, Алексей Дмитриевич смог увидеть семью еще раз. Тогда он рассказал, что в этой неразберихе отступления успел побывать в плену. Он бежал из плена к своим и продолжил воевать. Мама рассказывала, что со всей Комсомольской улицы только 2 воевавших мужчин вернулись живыми после войны.

Мама мне рассказывала, что дедушка был водителем на фронте. Он водил «Катюшу». Это реактивный минометный комплекс БМ-13 , который выпускали на заводе Коминтерна, поэтому на нем был индекс «К». Может отсюда и прозвище, которое фронтовики дали этому миномету.

Также известно, что дедушка принимал участие и в финской войне, а в начале Великой Отечественной войны он по замерзшему Ладожскому озеру возил продукты в блокадный Ленинград. После освобождения Краснодона в 1943 году, участвовал в подъёме тел молодогвардейцев (зверски замученных фашистами) из шурфа шахты № 5.

По воспоминаниям моей мамы, папа ее очень любил, просто баловал! Из поездок (до войны он работал водителем в Торгсине) всегда привозил что-нибудь вкусненькое: гроздь бананов, виноград, пакетик орехов, изюма… Мама рассказывала, что он любил работать. Хотя это и так ясно: до войны, то есть будучи всего лишь 30 лет от роду, он и дом успел построить, и сад посадил. На семейном фото (оно сделано перед самой мобилизацией на фронт) видно, какие у него руки натруженные. Мама рассказывала, что ей приятно было смотреть как он работает, наверное потому что и ему работа доставляла удовольствие.

Мама рассказывала, что для того, чтобы дать понять где они сейчас находятся на фронте, Алексей Дмитриевич в начале письма каждую строчку начинал с определенной буквы, чтобы получилось название ближайшего населенного пункта. Иногда получались немного бессмысленные фразы, но по первым буквам первых строчек можно было узнать больше, чем разрешалось цензурой.
Как рассказывала мне мама, они получили похоронку в самом начале 1945 года. В доме была новогодняя елка, под которой теперь уже вдова (в 34 года!) Евдокия собрала своих деток и, держа в руке похоронное извещение, обняла всех и заплакала. Больше не вышла замуж никогда. Она очень любила своего мужа.

Мама моя из восьмилетнего ребенка превратилась в помощницу, с которой спрашивали, как со взрослой. Помню, как она рассказывала мне, когда я была школьницей младших классов, как пришлось им в лесу рубить дерево и волочить его вдвоем с ее мамой Евдокией домой, чтобы заделать выбитый снарядом угол дома… О том, что всякую работу по дому она должна была
делать беспрекословно. И учиться, конечно, только на «отлично»! Как постоянно хотелось есть в то голодное время.
Алексей Дмитриевич воевал в составе 2 Украинского фронта в звании сержанта.
По данным Министерства Обороны РФ, суммарные потери при освобождении Венгрии от фашизма составили более 112 тысяч воинов Красной Армии. На территории нынешней Венгерской Республики находится 1024 советских воинских захоронения времен Великой Отечественной Войны. Согласно паспортным данным, в них покоятся прах 82423 солдат, из которых известны имена лишь 24 063 воинов.